– Ну и образ жизни у вас – в постоянных разъездах. Не напрягает дорога и смена мест?
– Нет. Я привык с подросткового возраста путешествовать. С отцом – Валерием Ивановичем Зиновьевым, руководителем кафедры зоологии (сейчас ее, переименованную в кафедру зоологии и физиологии, возглавляет Андрей Валерьевич. – Т.И.), и с мамой много ездили на машине. Эти путешествия вылились в экспедиционные выезды, которые я совершал, став студентом, ученым. Не знаю, что влечет в дорогу. Раньше я просто следовал за своими желаниями. Теперь начинаю анализировать: сама подготовка к поездке связана с неудобствами, выходишь из зоны комфорта. Но то, что происходит потом, перевешивает всякий дискомфорт, даже связанный с перелетом. В Новую Зеландию, например, он составляет почти сутки с несколькими пересадками. Я познаю новые отношения, цивилизации, языки. Рутинная работа завершается яркими образами. И это вдохновляет, придает смысл моей деятельности.
– На вашей личной географической карте какие бы точки особенно хотелось отметить?
– Вьетнам. Необычная культура, за два года я слился с этим экзотическим колоритом Юго-Восточной Азии. Иное отношение к жизни, животным. А в большинстве других мест мы наблюдаем европейскую цивилизацию, более-менее известную. Больше двух лет я провел в США, почти столько же в Берлине. В Канаде был в этом году. Но юго-восток – особенный. Он тоже пытается быть похожим на запад, но замечательно, что не теряет своего колорита, обычаев. Возможно, в этом плане интересна Африка. Там я еще не был.
– Уверена, сделаем с вами интервью и оттуда. Давайте вернемся к Новой Зеландии. Что там?
– Маори цивилизовались, хотя сохраняют некоторые традиции, танец хака, например, с вытаращенными глазами и высунутым языком.
– Впечатляет?
– Конечно. А в целом, как я сказал, Новая Зеландия интегрировалась в общую культуру. Своим бытом, людьми она напомнила мне старую добрую Англию. Первая птица, которую я там услышал, идя по вечернему Крайстчерчу, – певчий дрозд. Я даже не поверил сначала. Оказалось, да, англичане завезли певчего и черного дрозда, зяблика, овсянку, жаворонка. Есть и свои птицы, копирующие наших. Слышу, кричат чижи. Оказывается, так чижикают белоглазки.
В основном сохранились те виды, которые с приходом человека получили дополнительные места обитания. Так, новозеландский огарь селился по берегам рек, где есть лужайки. Таких мест было мало. Затем равнинные леса были практически уничтожены, выжжены маори еще до прихода европейцев. Это расширило места обитания огаря, который теперь может быть встречен даже на лужайке среди города.
– Но вас-то в Новую Зеландию привел интерес к вымершему виду. И тех, кто не выдержал соседства с человеком и привнесенными им представителями фауны, гораздо больше уцелевших.
– Да, сохранилось ничтожно мало – около полпроцента нетронутых мест. Понятно почему. На ограниченной территории экосистема очень чувствительна к влиянию внешнего мира. На этих островах не было млекопитающих, кроме проникших туда относительно недавно двух видов летучих мышей да морских млекопитающих. Только птицы. Они не смогли составить конкуренцию агрессивным видам, привезенным из Евразии.
– Время назад не отмотать, исчезнувшие виды не вернуть. Но есть ли возможность сейчас вернуть подобие самобытности территории?
– На это как раз нацелена политика небольшого островного государства. Причем достаточно жесткая. Например, когда вы пересекаете границу, обязательно декларируете биологические объекты, которые везете. Также вас тщательно осматривают. Мои берцы изучены скрупулезно, чтобы не было семян. В Новой Зеландии стараются избавиться по возможности от завезенных видов. Большой вред наземным гнездящимся птицам наносят кошки, хорьки. На мелких островах (куда, кстати, переселяют из соображений охраны нелетающую птичку киви – символ Новой Зеландии) млекопитающих уничтожили. На больших островах это нереально.
– И все-таки – орел Хааста. В интернете я выудила информацию: якобы найдены доказательства, что он существует и сейчас…
– Человеку всегда жалко, когда что-то исчезает. Но на такой небольшой территории – я поднимался на склоны потухшего вулкана возле Крайстчерча у середины Южного острова и почти видел его северную оконечность – скрыться ему негде. А легенда красивая. Как и та, что самая большая птица моа выжила, живет на вершине горы, ее охраняют две ящерицы-гаттерии. Может быть, и орлу Хааста там осталось место? К моа особое отношение. Пока они были живы, приплывшие сюда люди питались этими доступными, непугаными нелетающими птицами. С исчезновением моа начинаются конфликты, борьба за ресурсы.
– А еще на орла Хааста наговаривают, будто бы он людоед.
– В принципе, он мог охотиться на человека. Но имел другой вид в качестве источника питания– моа, поэтому вряд ли был людоедом. Убить мог, проколоть жизненно важные органы острыми когтями, как это делают многие ястребиные. Но остатков скелетов человека с такими ранами не обнаружено. В отличие от скелетов моа, где явно видны следы когтей и клюва орла.
– А подхватить и пронести человека мог?
– Думаю, подхватить – да. Пронести – не уверен. Он и моа не носил, добивал на земле. Замечательная картина из романа Жюль Верна, когда калифорнийский гриф понес несчастного мальчика Роберта, совсем неправдоподобна. У грифа вообще слабые лапы, он ими никого не хватает и ничего не разделывает. А вот у орла сильные.
– Цель вашей поездки – реконструкция орла. Правительство Новой Зеландии поддержало грант на вашу работу.
– Коллегам из Новой Зеландии известны мои исследования, опубликованные на английском языке, с детальной реконструкцией внешнего облика моа. Я проводил их в Берлине, где есть неплохая коллекция костей этой птицы, которую в 19-м веке в качестве обмена между музеями прислал Юлиус фон Хааст, основатель Музея Кентребери в Крайстчерче (где я и работал сейчас), немец по происхождению. Подобную реконструкцию никто не практикует. И мое предложение заняться другими ископаемыми видами заинтересовало.
– Что удалось сделать?
– Все, что было запланировано. Нарисовал мышцы, связки задних конечностей, интерпретировал это. Коллеги из Музея Кентербери предоставляли оригинальный материал и сканировали кости задних конечностей орла с использованием 3D-cканера. В конце концов, станет возможно изобразить орла, что называется, в мясе. В ноябре–декабре я посещу столицу Новой Зеландии Веллингтон, где в Национальном музее Те-Папа-Тонгарева буду изучать другие скелеты орла Хааста.
– И мы наконец-то увидим, какой он был на самом деле?
– Да, это самая интересная часть работы. В итоге я должен сделать не только научное описание, сухое, которое интересно лишь специалистам, а нечто яркое, дать новые знания о птице и Новой Зеландии в целом. Именно эта научно-популярная часть меня очень привлекает. За серьезной, местами скучной работой стоят великолепные образы жюльверновского типа.
– «ТЖ» желает вам успехов и будет рада рассказать о них нашим читателям.
Автор: Татьяна ИВАНЧЕНКО
Источник: Тверская жизнь
17.09.2018 11:22